Навигация
Процесс по делу тамплиеров. Из протокола допросов
Из протокола допросов
Средневековые судебные процессы были и остаются в центре внимания исторической науки. При их исследовании происходит приблизительно то же самое, что имело место в математике для знаменитой «теоремы Ферма». Кажется, что найдя в ограниченном и — по большей части — уже опубликованном материале ясное и не подлежащее пересмотру доказательство вины (или невиновности) людей, осужденных многие столетия назад, ты сразу становишься автором открытия и получаешь всеобщее признание среди собратьев по цеху и в общественном мнении.
В действительности, исчерпывающих и «ставящих все точки над i» доказательств здесь нет и, думается, не может быть в принципе. Недаром историки, внимательно изучавшие те или иные следственные материалы, зачастую убедительно опровергнув реальные обвинения, тут же — на основании документов — обнаруживают, что подсудимые все-таки были виновны — хотя и по совсем «другой статье».
В нашем случае это выражается в недоумении по поводу того, что рыцарей Храма не осудили (если уж «очень хотелось»), инкриминировав им ростовщичество, осужденное Библией и вполне подходящее для объявления ересью
Следует заметить, что в большинстве таких случаев дежурный вопрос далекого потомка «почему тогда не?..» остается без ответа, ибо никогда не приходил в голову нашим предкам. Отсутствие ответа при этом вряд ли может послужить как подтверждению законности приговора, так и реабилитации обвиняемых.
Очень важен также характер источников по этой теме. Показания обвиняемых записывались писцами, но не были ни стенограммами, ни протоколами. Сама техника письменной фиксации вопросов и ответов стояла и стоит на весьма низком уровне — пример тому конспекты лекций, выполняемые сегодняшними студентами. Записывали то, что считали важным, прибегая подчас к известным формулам и штампам.
Всё это (как и несомненное применение пыток или угрозу такового) надо учитывать при знакомстве с публикуемыми ниже фрагментами показаний, которые послужили доказательствами обвинений против тамплиеров.
Основных преступлений, вменяемых храмовникам в вину, было пять.
1. Когда новичка принимали в орден, наставник заводил его за алтарь или в ризницу, или в другое тайное место, показывал ему Распятие и заставлял трижды отречься от Христа и плюнуть на Крест.
2. Затем его раздевали, и наставник трижды целовал его в зад, в пупок и в губы.
3. Далее ему говорили, что противоестественная похоть не возбраняется и предаваться ей — обычное дело в ордене.
4. Веревочка, которую тамплиеры носили день и ночь под рубашкой как символ чистоты и целомудрия, была предварительно освящена обвязыванием вокруг идола в форме человеческой головы с огромной бородой; этой голове молились во время капитулов, хотя заведовали ею только Великий магистр и великие бальи.
5. Священники ордена не освящали хлеб причастия при служении мессы.
В ходе процесса было признано, что все пункты обвинения подтвердились. Современный историк сообщает:
«Но даже этого было недостаточно, чтобы удовлетворить распаленное воображение публики, и на веру принимались самые нелепые преувеличения — как мы столь часто видели в случаях других ересей. Говорили, что тамплиеры сознались в предательстве св. Людовика и изменнической сдаче Аккы, в сговоре с султаном Вавилона, согласно которому в случае нового крестового похода они сдадут ему всех христиан. Они, якобы, вывезли часть королевской казны, чем нанесли великий ущерб Французскому королевству. Веревочный поясок целомудрия, носимый тамплиерами на теле, вырос до размеров кожаного ремня, и уверяли, что колдовская сила этого кушака была так велика, что, покуда его носили, ни один тамплиер не мог отречься от своих заблуждений. Иногда тамплиера, который умирал в этой ложной вере, сжигали, а из его пепла изготавливали порошок, который укреплял неофитов в их безбожии. Когда девственница рожала от тамплиера, то ребенка зажаривали, а из его жира приготовляли смазку, с помощью которой помазывали идола, которому молились на капитулах и которому, согласно другим слухам, приносились человеческие жертвы. Таковы были россказни, передаваемые из уст в уста и питавшие народную ненависть».
Наконец, от преступных рыцарей Храма Соломона потянулась сквозь века ниточка к сравнительно недавним масонам или франкмасонам — Братству вольных каменщиков, книги о таинственной и разрушительной деятельности которых пишутся, продаются и читаются по сей день.
Видимо, человечеству трудно отказаться от фальшивых тайн, ибо подлинные выглядят — как и показания храмовников — куда менее романтично.
Заключительная часть признания Гюга [Юга] де Пейро, идущая вслед за рассказом о его собственном посвящении сорока четырьмя годами ранее, в лионском Тампле, осуществленном его дядей Юмбером де Пейро.
Инквизитор. Приходилось ли вам самому принимать в орден других братьев?
Брат Гюг. Да, много раз.
Инквизитор. Как это происходило?
Брат Гюг. Сначала они давали клятву соблюдать статуты и секреты ордена; затем на них накидывали мантию. После чего я отводил их в сторону и заставлял поцеловать себя в основание позвоночника и в губы. Затем просил принести Распятие и говорил им, что в согласно с правилами ордена им придется трижды отречься от распятого Спасителя и плюнуть на него; но эти приказания шли не от сердца.
Инквизитор. А были такие, кто отказывался?
Брат Гюг. Да, но в конце концов они всегда соглашались отречься и плюнуть. Затем я говорил им, что, если они почувствуют естественный жар страстей, толкающих их к невоздержанию, им разрешается охлаждать его с другими братьями. Всё это я произносил не сердцем, но лишь устами.
Инквизитор. Тогда зачем вы это делали?
Брат Гюг. Таково было правило, которому мы следовали.
Инквизитор. А те, кого посвящали другие, были посвящены тем же способом?
Брат Гюг. Мне ничего не известно об этом, потому что то, что происходило во время собраний и церемоний, не разрешалось разглашать тем, кто в них не участвовал: они не должны были ничего знать об этом. Поэтому я не знаю.
Инквизитор. Но вы верите, что все посвящались тем же манером?
Брат Гюг. Нет, не думаю…
Однако в тот же день, вторично представ перед допросом, свидетель сразу заявил, что вначале не понял вопроса и ответил неправильно.
Брат Гюг. Напротив, я думаю, что всех посвящали именно этим способом и никаким иным. Сейчас я уточняю свои показания с тем, чтобы не допустить лжесвидетельства.
Инквизитор. А эта «человечья голова», о которой шла речь?
Брат Гюг. Ну да. Я видел ее, держал в руках, проводил с ней богослужебные действия во время собрания членов ордена в Монпелье и молился ей, как и другие присутствовавшие братья. Но лишь устами, для виду, не от сердца. Что касается других братьев, я не знаю, молились ли они ей искренне, из глубины сердца.
Инквизитор. Где она сейчас?
Брат Гюг. Я оставил ее у брата Пьера Алемандена, настоятеля Тампля в Монпелье, но не знаю, нашли ее люди короля или нет. Эта голова имела четыре ноги — две спереди, две сзади…
Ренье де Ларшан, допрошенный 20 октября 1307 г., был первым тамплиером, в чьих показаниях зарегистрировано упоминание головы идола.
Брат Ренье. Меня посвящал в Бове-ан-Гатинэ брат Жан дю Тур, бывший в то время казначеем Тампля. Это было около двадцати шести лет назад…
Инквизитор. Видел ли ты голову, которой, согласно их словам, братья молились на генеральных собраниях ордена?
Брат Ренье . Да, раз с дес яток. В частности, в Париже, во вторник после последнего дня Петра и Павла.
Инквизитор. Как она выглядела?
Брат Ренье. Это была голова, с бородой. Они молились ей, и целовали ее, и называли нашим спасителем.
Инквизитор. Где она сейчас?
Брат Ренье. Я ничего об этом не знаю; не знаю, где ее хранят. У меня сложилось впечатление, что она хранилась у Великого магистра или у того, кто председательствовал на собрании…
Рауль де Жизи, сборщик королевских налогов в провинции Шампань, допрошенный непосредственно вслед за Гюгом де Пейро 9 ноября 1307 г., был некогда принят в орден самим Пейро, в те времена приором Эпейи (Epailly). После обычных признаний в отречении от Христа и осквернении Распятия, а также «тройном поцелуе» Жизи показал по поводу идола следующее:
Инквизитор. А теперь расскажите нам о голове.
Брат Рауль. Да, голова. Я видел ее на семи собраниях, проводимых братом Гюгом де Пейро и другими.
Инквизитор. Каким образом ей поклонялись?
Брат Рауль. Ну, это происходило так: ее являли, и все откидывали капюшон и падали ниц.
Инквизитор. Каково было лицо идола?
Брат Рауль. Жуткое, чудовищное! Мне оно казалось лицом демона, духа зла. Всякий раз, как я его видел, меня наполнял такой ужас, что я едва мог смотреть и дрожал всем телом.
Инквизитор. Но зачем вы ей поклонялись?
Брат Рауль. Приходилось делать вещи и много хуже — отрекаться от Христа. После этого почему бы уже не поклоняться голове! Но я никогда не делал этого от сердца…
Людям короля так и не удалось найти этого идола, хотя были предприняты специальные поиски, и никто так и не узнал в точности, что он или они — если таковых существовало несколько — собой представляли.</div>
Свидетельство брата Гюге де Бура, который вступил в орден только за три года перед общим арестом тамплиеров, в 1307 г., в возрасте двадцати семи лет. Де Бур был настроен явно враждебно и нелояльно по отношению к ордену и предстал перед судом 24 апреля 1310 г. без традиционного костюма тамплиера и без положенной по регламенту бороды.Брат Гюге де Бур. Меня посвящал в провинциальном отделении Фонтенотт в епархии Лангр брат де Бур, наставник тамошнего дома, ныне покойный. Дело было в часовне. Я снял с себя всю одежду, кроме рубашки и подштанников, и он дал мне одежду и мантию ордена. Затем он поцеловал меня сначала в губы, потом в пупок, потом в спину — в позвоночник, чуть пониже пояса. Чтобы поцеловать меня в пупок и в позвоночник, он задрал на мне одежду спереди и сзади.
Потом брат П. принес Крест и велел мне плюнуть на него и попрать ногами, одновременно трижды отрекаясь от Христа. Я был совершенно ошеломлен и отказался. Тогда брат П. сказал мне, что я обязан, что таково правило ордена Храма и что, если я откажусь, они хорошо знают, что сделать. Затем брат Гийом де Бур, священник нашего ордена и мой брат, ныне покойный — только он еще присутствовал на моем посвящении, — велел мне подчиниться ордену. Тогда я трижды отрекся от Иисуса, устами, но не сердцем, и плюнул в сторону Креста — только один раз и не стал топтать его ногами.
Сразу после этого брат П. вынул из тайника в стене голову и поставил на алтарь. Он принялся обвязывать ее небольшой веревкой, затем подал мне веревку и велел мне повязать ее под поясом. Однако я не сделал этого. Затем он приказал мне никогда не входить в церковь во время венчания и запретил исповедоваться любым другим священникам, кроме священников ордена. Он прибавил, что потом скажет мне больше: в тот раз это было всё, что он мне сказал. О! Я забыл еще одну вещь: он приказал мне никогда не входить в дом, где рожает женщина…
Член следственной комиссии. А эта голова, из чего она была сделана?
Брат Гюге де Бур. Может, из серебра, или из золота, или даже из меди. Она напоминала человеческую, с лицом и длинной почти белой бородой.
Член комиссии. Кто владел этой головой?
Брат Гюге де Бур. Мне об этом ничего не известно. Я никогда больше ее не видел … в конце церемонии моего посвящения наставник убрал ее обратно в шкаф.
Выложил — Мэлфис К.
