Смерть Кухулина

— Никогда еще до этого дня, — сказал Кухулин, — я не слышал жалоб женщин или детей без того, чтобы помочь им.
Пятьдесят женщин королевского рода преградили ему путь. Цель их была — отвлечь его от выезда на новые подвиги, удержать его в Эмайн-Махе. Принесли также три чана с водой, чтобы, погрузившись в них, он охладил свой боевой пыл. Таким способом удалось удержать его от выезда на бой в этот день.

Враги Кухулина стали ждать до утра. Сыны Калатина расположили свое войско вокруг Эмайн-Махи. Дым пожарищ от зажженных ими сел образовал громадное облако, которое покрыло собою всю Эмайн-Маху. Войско сынов Калатина производило такой шум, что королевский дом в Эмайн-Махе весь сотрясался и оружие падало со стен. Плохие вести доходили до Кухулина.
Тогда запела Леборхам:

— Встань, о Кухулин, встань, чтобы помочь

Жителям равнины Муртамне

Против воинов Лагена, о сын Луга,

О герой, на благо взращенный,

Обрати на врагов свои дивные боевые приемы.

В ответ ей запел Кухулин:

— Оставь меня в покое, о женщина!

Не один я боец в стране Конхобара.

Велики обязанности и заботы мои,

Но не один боец я здесь, о женщина!

Недобрый совет даешь ты мне,

После столь многих и великих трудов

Мне ли идти с охотой

Навстречу смертельным ранам?

Запела Ниам, дочь Кельтхайра, жена Конала Победоносного:
Ты должен идти в бой, о Кухулин.

Тогда Кухулин бросился к своему оружию. Он надел свой боевой наряд, но в то время, как он одевался, пряжка, которою скреплялся плащ, выпала из рук его. Он запел:

— Это не вина моего плаща,

Не он трет меня до крови.

Это вина моей пряжки,

Что пронзила мою кожу,

Упав мне на ногу.

Он кончил снаряжаться, схватил свой щит с острыми бортами и бахромой и сказал, обращаясь к Лойгу, сыну Риангабара:
— Милый Лойг, приготовь для нас кодесниду.
— Клянусь богом, которым клянется мой народ, — отвечал Лойг, -если 6ы все люди из королевства Конхобара обступили Серого из Махи, то и им бы не удалось впрячь его в колесницу. Никогда до этого дня не давал он тебе предвещания, которое бы не исполнилось. Если хочешь, пойди к Серому сам и вопроси его. Кухулин подошел к коню. И тот трижды повернулся к нему левым боком.

В ночь накануне Морриган разбила колесницу Кухулява. Она не хотела, чтобы он шел в бой, ибо знала, что он не вернется в Эмайн-Маху.
Но Кухулин обратился к своему коню и спел ему: —
— Не таков был твой обычай, о Серый из Махи, Чтоб отвечать зловещим знаком на мой призыв.

И тогда подошел к нему покорно Серый из Махи, но он уронил две большие кровавые слезы на свои копыта. Кухулин вскочил на колесницу и устремился в сторону юга, по дороге, ведущей в Мид-Луахайр.
Стала перед ним женщина, Леборхам, дочь Ауэ и Адарк, раба и рабыни Конхобара, из королевского дома его. Она запела:

— Не покидай нас, не покидай нас, Кухулиц!

Твое лицо в боевых шрамах — наша защита,

Оно — наше милое счастье.

Горе женщинам!

Горе сынам!

Долгим будет плач о твоей гибели!

Трижды пятьдесят женщин королевского рода из Эмайн — Махи вторили громким голосом той песне.
— Лучше было бы нам не выезжать, — сказал Лойг. — До этого дня сохранял ты в себе целиком силу, полученную тобой от материнского рода.
— Нет, увы! — отвечал Кухулин. — Двигайся в путь, Лойг. Вознице подобает править конями, воину-защищать слабых, мудрому — давать советы, женщинам — сетовать. Вези меня в бой. Стоны ни к чему не служат, они не защитят от врага.

При выезде Лойг сделал колесницей полный оборот вправо. Тогда женщины испустили крик скорби, крик страдания, крик жалобы, ударяя в ладоши. Они знали, что Кухулин, их защитник, не вернется живым в Эмайн-Маху, что в этот же день примет он смерть.
Кончив петь, они испустили крик скорби, крик страдавия. Они знали, что герой Кухулин не вернется обратно.

На пути Кухулина находился дом его кормилицы, вырастившей его. Он заходил к ней всякий раз, когда ехал на юг Ирландии или возвращался с той стороны. У нее всегда был кувшин пива для него. Кухулин выпил пиво и поехал дальше, простившись с кормилицей.

Он ехал по дороге в Мид-Луахайр и миновал равнину Могна. Тут завидел он на своем пути трех старух, кривых на левый глаз. Они жарили на вертелах из веток рябины собачье мясо, приправляя его ядом и заклинаниями. На Кухулине лежал зарок — не отказываться от пищи с любого очага. Другой зарок лежал на нем-iе есть мяса своего тезки. Не задерживаясь, он хотел миновать старух, ибо знал, что ничего доброго для него тут нет. Но одна из старух сказала ему:
— Посети нас, о Кухулин!
— Не пойду я к вам, поистине, — отвечал Кухулин.
— У нас здесь собачье мясо, — сказала старуха. — Будь у нас богатый очаг, ты, конечно, зашел бы. Но так как то, что у нас есть, ничтожно, ты и не заходишь. Недостойно поступает великий человек, гнушаясь малым.

Тогда Кухулин подошел к ней, и старуха подала ему собачью лопатку левой рукой. И Кухулин стал есть собачье мясо левой рукой и клал его под свою левую ляжку. И левая рука его, которой он брал собачье мясо, и левая ляжка, под которую он клал его, были поражены во всю их длину, и не стало в них прежней крепости.
Поехали Кухулин и Лойг дальше по дороге в Мид-Луахайр. Они обогнули гору Фуат. Когда они оказались с южной стороны ее, спросил Кухулин:
— Что видно впереди нас, милый Лойг?
— Множество жалких врагов, а значит — великая победа.
— Горе мне, — сказал Кухулин и запел:

Я слышу большой шум,

Мы увидим коней темно-красной масти.

Вот сшибутся щиты, подъятые левой рукой.

Первым падет возничий,

Вслед за ним падут кони пред бойцом.

Увы! Долго водил я в бой воинов Ирландии!..

Кухулин и Лойг продолжали свой путь к югу, по дороге в Мид-Луахайр, пока не завидели замка на равнине Муртемне. Там встретили они врагов. Эрк, сын Кайрире, павшего от руки Кухулина, запел:

— Я вижу несущуюся на нас

Прекрасную, изукрашенную колесницу.

Над ней реет широкое зеленое знамя,

На ней — воин, рвущийся в бой.

— Этот воин стремится сюда, чтобы напасть на нас. Приготовимся же встретить его, — сказал Эрк и запел вновь:

— Подымайтесь, мужи Ирландии, подымайтесь!

Пред нами Кухулин воинственный,

Победитель с красным мечом.

Подымайтесь, мужи Ирландии!

— Как построимся мы для битвы? — спросили воины.
— Вот мой совет, — отвечал Эрк. — Вы все родом из четырех разных пятин Ирландии. Соединитесь же в одно тело в бою. Сомкните ваши щиты, чтобы образовать как бы единую стену со всех сторон, и с боков и сверху. На каждом из углов выдвиньте вперед по три человека; двое из них должны быть из числа сильнейших воинов, и пусть они бьются друг с другом, третьим же пусть будет возле них заклинатель.

Он попросит Кухулина одолжить его копье, по имени Славное из Славных. Просьба заклинателя будет иметь такую силу, что Кухулин не сможет отказать в копье, и тогда оно будет пущено в него. Есть пророчество, что копье это должно поразить короля.
Если мы выпросим это копье у Кухулина, то не в ущерб нам исполнится пророчество. Испустите крик тоски и крик призыва на помощь, — и пыл Кухулина и его коней помешает ему запеть и начать вызывать нас на единоборство поодиночке, как он делал это в боях за быка из Куалнге.

Как сказал Эрк, так и было сделано. Совсем приблизившись к войску, Кухулин на своей колеснице сделал три своих громовых приема: гром ста, гром трехсот, гром трижды девяти мужей.
Подобно удару метлы, гонящей пред собой врагов на равнине Муртемне, настиг он вражеское войско и занес над ними свое оружие. Он работал равно как копьем, так щитом и мечом; он пустил в ход все свои боевые приемы.

И сколько есть в море песчинок, в небе — звезд, у мая — капелек росы, у зимы — хлопьев снега, в бурю — градин, в лесу-листьев, на равнине Брега -eoeocuea золотой ржи и под копытами ирландских коней — травинок в летний день, столько же половин голов, половин черепов, половин рук, половив ног и всяких красных костей покрыло всю широкую равнину Муртемне. И стала серой равнина от мозгов убитых после этого яростного побоища, после того как Кухулин поиграл там своим оружием.

Завидел Кухулин на краю вражеского войска двух бойцов, бьющихся друг с другом: казалось, нельзя было их оторвать друг от друга.
— Позор тебе, о Кухулин, — воскликнул заклинатель, — если ты не разнимешь этих двух людей!

Кухулин бросился на них и нанес каждому такой удар кулаком по голове, что мозг выступил у них наружу через уши и нос.
— Ты разнял их, — сказал заклинатель, — они больше не причинят зла друг другу.
— Они не утихомирились бы, если бы ты не попросил меня вмешаться, — отвечал Кухулин.
— Одолжи мне твое копье, о Кухулин, — сказал заклинатель.
—Клянусь клятвой моего народа, — отвечал Кухулин. — у тебя не больше нужды в нем, чем у меня.
Мужи Ирландии нападают сейчас на меня, и я бьюсь с ними.
— Я сложу злую песню на тебя, если ты не дашь его, — сказал заклинатель.
— Никогда еще не бывал я проклят и опозорен за отказ в даре или за скупость.
С этими словами Кухулин метнул копье древком вперед, e оно пробило голову заклинателя и поразило насмерть еще девять человек, стоящих за ним.
Кухулин проехал на своей колеснице по вражескому войску из конца в конец.

Тогда Лугайд, сын Курой, поднял смертоносное копье, что, готовое служить, упало между сынов Калатина.
— Кто падет от этого копья, о сыны Калатина? — спросил Лугайд.
— Король падет от этого копья, — отвечали те.

Тогда Лугайд метнул копье в колесницу Кухулина, и оно попало в Лойга, сына Риангабара, так что внутренности его выпали на подушку колесницы. Сказал Лойг:
— Я получил тяжкую рану.
Кухулин вытащил копье из раны и простился с Лойгом И сказал он:
— Сегодня я буду и бойцом и возницей.
И снова проехал он на своей колеснице по вражескому войску из конца в конец.
Когда он достиг края войска, он завидел других двух; бойцов, бьющихся друг с другом, с заклинателем возле них.
— Позор тебе, о Кухулин, если ты не разнимешь нас,— сказал один из бившихся.

В ответ Кухулин кинулся на них и отбросил одного вправо, другого влево с такой силой, что они упали мертвыми у подножия соседней скалы.
— Одолжи мне твое копье, о Кухулин, — сказал заклинатель.
— Клянусь клятвой моего народа,-отвечал Кухулин, — у тебя не больше нужды в нем, чем у меня. Моей руке, моему мужеству и моему оружию надлежит сегодня очистить равнину Муртемие от войска четырех королевств Ирландии.
— Я сложу злую песню против тебя.
— Не должен я дважды в один день исполнять одну просьбу. Я уже выкупил свою честь, исполнив просьбу в первый раз.
— Я сложу злую песню против Улада из-за тебя, — сказал заклинатель.
— Никогда еще до этого дня не падали на Улад позор и проклятие за отказ мой в даре или за скупость. Хоть мало осталось мне жизни, не подвергнется Улад сегодня бесчестию.
И Кухулин метнул копье древком вперед, и оно пробило голову заклинателя и поразило насмерть еще девять человек, стоявших за ним.

И Кухулин проехал на своей колеснице по вражеском войску из конца в конец.
Тогда Эрк, сын Кайрпре, Геройского Воина, поднял смертоносное копье, которое, готовое служить, упало между сынов Калатина.
— Что совершит это копье, о сыны Калатина? — спросил сын Кайрпре.
— Не трудно сказать. Король падет от этого копья, — отвечали сыны Калатина.
— Я уже слышал, как выговорили, что от этого копья падет король, еще в тот раз, когда его метнул Лугайд.
— Так и вышло, — сказали сыны Калатина, — ибо от него пал король возниц Ирландии, возница Кухулина Лойг, сын Риангабара.
— Клянусь клятвой моего народа, — отвечал Эрк, — король, о котором вы говорите, еще не тот король, которого Лугайд должен поразить этим копьем. И Эрк метнул копье в Кухулина, и оно попало в Серого из Махи.

Кухулин вытащил копье из раны. Он и конь его простились друг с другом. Серый из Махи покинул его, убежал, унося на своей шее половину дышла, и бросился в Серое озеро, у горы Фуат. Из озера этого добыл его некогда Кухулин, и в озеро это вернулся он, насмерть раненный.
— Сегодня, — сказал Кухулин, — y aoao ia eieanieoa с одним конем и с половиной дышла. Кухулин уперся ногой в край сломанного дышла и еще раз проехал на своей колеснице по вражескому войску из конца в конец.

И завидел он вновь двух бойцов, бьющихся друг с другом, с заклинателем возле них. И он разнял их таким же образом, как и те две другие пары бойцов, которые встретил раньше.
— Одолжи мне твое копье, о Кухулин, — сказал заклинатель.
— У тебя не больше нужды в нем, чем у меня, — ответил Кухулин.
— Я сложу злую песню против тебя.
— Я достаточно сделал для своей чести сегодня. Не должен я в один день исполнять одну просьбу больше одного раза.
— Я сложу злую песню против Улада из-за тебя.
— Я достаточно сделал для чести Улада сегодня, — сказал Кухулин.
— Я сложу злую песню против твоего рода, — сказал заклинатель.
— Не хочу я, чтоб до земель, в которых я не бывал, пошел слух о моем бесславии. Мало же осталось мне жизни!

И Кухулин метнул копье древком вперед, и оно пробило голову заклинателя и еще трижды девять других мужей.
— Это дар гнева, о Кухулин, — сказал заклинатель.
И Кухулин в последний раз проехал на своей колеснице по вражескому войску из конца в конец.

Тогда Лугайд, сын Куреи, поднял смертоносное копье, что, готовое служить, упало между сынов Калатина.
— Что совершит это копье, о сыны Калагава? — спросил он.
— Король падет от него, — отвечали сыны Калатина.
— Слышал я это от вас, когда его метнул Эрк сегодня утром.
— Так и вышло,-сказали сыны Калатина,-ибо от него пал король коней Ирландии Серый из Махи.
— Клянусь клятвой моего наряда, — отвечал Лугайд, — удар, нанесенный Эрком, не поразил еще того короля, которого должно убить это колье.

И Лугайд метнул копье в Кухулина, и оно попало в него, так что внутренности его выпали на подушку колесницы. Тогда Черный из Чудесной Равнины убежал, унося с собой остатки дышла. Он достиг Черного озера при Мускрайг Тире, того места, откуда Кухулин добыл его. Конь бросился в озеро, и оно закипело. Остался Кухулин один на колеснице на поле битвы.
— Я хотел бы,-сказал он,-добраться до того озера, чтобы испить воды из него.
— Мы это тебе разрешаем, — был ему ответ, — с условием, что ты вернешься к нам обратно.
— Прошу вас прийти за мной, — сказал Кухулин, если я не смогу сам вернуться.

Он подобрал свои врутренности и дошел до озера, придерживая их на ходу рукой. Он испил воды в выкупался в озере, придавливая живот рукою: вот отчего озеро при равнине Муртемне зовется Озером Помогающей Руки.

Испив воды и выкупавшись, Кухулин прошел несколько шагов. Он попросил своих врагов подойти к нему. Большой отряд воинов првблизился к нему. Кухулин устремил взор на них. Он подошел к высокому камню, что был на равнине, прислонился к нему я вривязал себя в нему поясом, ибо он не хотел умереть ни сидя, ни лежа, но хотел умереть стоя.

Тогда воины окружили его, но они не осмеливались тронуть его, ибо им казалось, что он еще жив. — Позор вам, — сказал Эрк, сын Кайрпре Геройского Воина,-если вы не снимете с вего голову и не отомстите за моего отца, которому он снят голову.

И тогда прискакал Серый из Махи к Кухулину, чтобы защитить, его, пока еще была в нем душа и исходил луч света от чела его. Три кровавых натиска совершил Cepый из Махи из-за Кухуляна, именно: своими зубами он убил пятьдесят, а каждым из своих копыт — но тридцать воинов. Потому-то и говорится: «Не бывало более сокрушительного натиска, чем совершенный Серым из Махи после смерти Кухулина».

Потом слетелись птицы и сели на плечи Кухулина. — Не бывал он раньше столбом для птиц, — сказал Эрк, сын Кайрпре.

Лугайд ухватился за волосы Кухулина из-за спины его и отрубил ему голову. Тогда выпал меч из руки Кухулина и, ударив правую руку Лугайда, отсек ее, и она упала на землю. В отместку за это была отсечена правая рука у Ку-хулина.

После этого войско двинулось в путь, унося с собой голову Кухулина и правую его руку. Оно прибыло в Темру. Там и были погребены голова Кухулина и его правая рука вместе со щитом. Кенфайлад, сын Айлиля, сложил песню:

— Он пал, Кухулин, прекрасный столб,

Сильный воин, могучий муж-защитник!

Он восстал, более мощный, чем целое войско,

На сына трех псов — Лугайда, сына Курой.

Его лютая храбрость повергла множество врагов,

Смерть его не была смертью труса.

Четырежды восемь воинов, и четырежды десять,

И четыреста сорок — о грозный подвиг! —

И еще четырежды двадцать — всё жертвы его славы! —

Пали под ударами сына Суалтама.

Затем войско двинулось дальше в сторону юга. Оно достигло реки Лиффея. Прибыв туда, Лугайд сказал своему вознице.
— Пояс мой стал мне тяжел. Я хотел бы выкупаться. Он отделился от войска и стал купаться. Войско же пошло дальше. Рыба скользнула между ног Лугайда. Он поймал ее, вынул из воды и отдал своему вознице. Тот развел июнь, чтобы ее изжарить. Тем временем войско уладов двигалось с севера, со сторони Эмайн-Махи. Оно подходило к горе Фуат, чтобы взимать там дань.

Кухулин и Кона л Победоносный были двумя соперниками и подвигах, и был заключен между ними договор: тот из них, кто будет убит первым, будет отомщен другим. «Если меня убьют первого, с какой быстротой отомстишь ты за меня?» — спросил Кухулин. «В тот же день, в какой ты будешь сражен, я отомщу за тебя еще до вечера, — ответил Конал. — А если меня убьют первого, с какой быстротой отомстишь за меня ты?» — «Я не дам остынуть твоей крови на земле,- ответил Кухулин, — как ты уже будешь отомщен».

Конал был на сваей колеснице, во главе войска уладов, у горы Фуат. Там встретил он Серого из Махи, всего в крови, бежавшего к Серому озеру. Запел Конал:
— Если конь этот с дышлом мчится к Серому озеру, Значит, пролилась кровь, разбиты колесницы, Рассечены и отняты щиты, Пролилась кровь людей и коней Вокруг правой руки Лугайда. — Лугайд, сын Курой, сына Даре, убил моего молочного брата Кухулина, — сказал он.

И Конал, ведомый Серым из Махи, стал осматривать всю местность кругом. И они увидели тело Кухулина у высокого камня. Подошел Серый из Махи и положил свою голову на грудь Кухулина. — Великая печаль Серому из Махи это тело, — сказал Конал.

Неподалеку оттуда Конал увидел вал. — Клянусь клятвой моего народа, — сказал Конал, — этот вал будет зваться Валом Великого Воина.

После этого Конал устремился дальше по следам войска. Лугайд купался в это время. — Погляди вокруг, — сказал он вознице, — чтобы кто — нибудь не приблизился к нам незамеченным.

Тот посмотрел.
— Какой-то всадник приближается к нам. Велика поспешность и быстрота, с какими он несется. Словно все вороны Ирландии носятся над ним, а перед ним будто от хлопьев снега пестреет равнина.
— Не мил мне этот всадник, который так спешит, -. сказал Лугайд. — Это Конал Победоносный на своем коне Красной Росе. То, что кажется тебе птицами, носящимися над ним, — это комья земли, кидаемые копытами его коня, а то, что кажется хлопьями снега, от которых пестреет передо ним равнина, — это пена с морды коня, падающая с удил. Посмотри еще, по какой дороге направляется он.
— Он направляется к броду, — отвечал возница, — по той дороге, которой прошло наше войско.
— Пусть бы этот всадник миновал нас, — сказал Лугайд, — не мила нам боевая встреча с ним.
Когда Конал Победоносный достиг середины брода, он посмотрел в обе стороны.
— Вот два чужих воина, — сказал он.

Трижды посмотрел он на них.
— Прежде чем продолжать путь, — сказал он, — надо разузнать, что это за люди.
И он подъехал к ним.
— Приятно видеть лицо должника, — воскликнул Конал Победоносный, — когда можно потребовать от него уплаты долга. Я твой заимодавец, а ты, убийца моего товарища Кухулина, мой должник. За этим-то долгом я и явился.
— Твое требование — не по праву, — отвечал Лугайд. — Иск твой будет законным только при условии, если бой между нами произойдет не здесь, а в Мумане.
— Я согласен. — сказал Конал, — с тем только, чтобы нам ехать туда не общей дорогой, дабы не быть нам вместе и не разговаривать в пути.
— Это не трудно сделать, — отвечал Лугайд. — Я поеду через Бел-Габруйн, Габар и Майрг-Лаген, а ты другой дорогой, и мы съедемся в Аргетросе.

Лугайд прибыл на место первым. Вскоре явился и Копал, который тотчас метнул в него копье. Лугайд в то мгновение, когда был поражен копьем, упирался ногой в высокий камень на равнине Аргетрос; вот почему один из камней на ней зовется Камнем Лугайда.

Получив эту первую рану, Лугайд стал отступать до местности, называемой ныне Могилой Лугайда, подле мостов Оссойрге. Там бойцы обменялись речами.
— Я хотел бы, — сказал Лугайд, — чтобы ты поступил по правде людской.
— Что это значит? — спросил Конал Победоносный. — А то, что ты должен биться одной рукой, ибо у меня лишь одна рука.
— Пусть будет так, — сказал Конал Победоносный. И они привязали одну руку Конала к его боку. После этого они стали биться и бились от одной стражи дня до другой, но ни один из них не мог одолеть другого.

Видя, что он не может сам одолеть противника, Конал Победоносный глянул на своего коня, Красную Росу, стоявшего возле. У коня этого голова была как у пса, и он имел обычай грызть людей в битвах и при единоборствах. Подскочил конь к Лугайду и вырвал у него кусок тела из бока, так что внутренности его упали к его ногам.
— Горе мне! — векрячал Лугайд. — Не по правде людской поступил ты, Копал.
— Я поручился лишь за себя, — отвечал тот, -а не за зверей и неразумных тварей.
— Знаю я теперь, — сказал Лугайд, — что не уйдешь ты, не унеся с собой мою голову, как мы унесли голову Кухулина. Бери же мою голову в придачу к твоей голове и мое княжество — к твоему княжеству, и мое оружие — к твоему оружию. Согласен я на то, чтобы ты отныне был первым героем Ирландии.
И Конал Победоносный отрубил голову Лугайду, сыну Курои.
Он уехал, увозя с собой эту голову. Он настиг войско уладов в Ройрене, что в Лагеяе.

Улады не нашли в себе мужества, чтобы вступить с торжеством в Эмайн — Маху в эту неделю. Мужество это принадлежало лишь Кухулину. Его душа явилась пятидесяти женщинам королевского рода, которых его выезд на бой поверг в скорбь. Предстало зрелище невиданное: колесница Кухулина в воздухе, над Эмайн-Махой; и, стоя на ней, Кухулин, мертвый, пел:

— О Эмайн-Маха! О Эмайн-Маха!

Великое, величайшее сокровище!

Источник — «Ирландские саги», Сага 8