Бой Дуная с Добрыней

А ехал Добрынюшка по чисту полю,
И завидел он в полюшке черной шатер,
А черной шатер да рытнобархатный.
А у шатра-то стоял ведь дубовый столб,
В столбе-то колечушко серебряно,
И у шатра лежит бочка да с зеленым вином,
А на бочке лежит чарочка позолочена;
А на чаре ведь подписи подписаны,
На серебряной подрези подрезаны:
«Кто ни возьмет этой чары единой рукой
И кто ни выпьет этой чары к едину духу,
— А тому ведь молодцу да живому не быть,
От того же шатра прочь не отъехати».
А не малая та ведь чарочка — в полтора ведра.
А соскакивал тут Добрынюшка со добра коня,
Привязал он добра коня к золоту кольцу.
И брал он ведь чарочку позолочену,
Наливал он эту чарочку дополна,
Принимал он эту чару единой рукой,
Выпивал он эту чарочку к едину духу.
И наливал-то Добрынюшка и втору чару,
Принимал ведь Добрынюшка единой рукой,
Выпивал он эту чару да к едину духу.
Наливал Добрынюшка третью чару,
Принимал он, Добрынюшка, единой рукой,
Выпивал он эту чарочку к едину духу.
Уж он перву выпил чару для здравища,
А вторую чару выпил ведь для похыельица,
Еще третью чару выпил для безумыща.
Очи ясны у Добрынюшки смутилися,
Могучи ведь его плеча да расходилися;
И за беду пало Добрынюшке за великую:
«Будто нам уж, молодцам, и в поле выезду нет».
Растоптал взял он бочку с зеленым вином,
И растоптал он ведь чарочку позолочену,
И весь прирвал Добрынюшка черной шатер,
Он черной-то шатер да рытпобархатный,
Все развеял-разметал он по чисту полю.
А где бил он, буянил — тут и улегся спать.
А как из далеча-далеча, из чиста поля
Ехал ведь Дунаюшко сын Иванович.
Подъезжал как Дунаюшко ко черну шатру,
И видит он чудышко немалое:
И стоял только у столба ведь тут добрый конь,
И лежит тут ведь тулово немалое;
А нету у него ведь черна шатра,
И нету ведь бочки с зеленым вином,
И нету тут ведь чарочки позолоченной;
А все прибито и по полю разметано.
У Добрынюшки конь был очень ласковый,
И бил он копытом лошадиныим,
И будил он своего добра хозяина.
Спит-то Добрыня, не пробужастся.
Как подъехал Дунаюшко сын Иванович,
А размышлял тут Дунаюшко своим умом:
«И сонного мне убить — все равно как мертвого;
Ведь не честь-хвала мне будет молодецкая,
И не выслуга ведь будет богатырская».
Закричал тут Дунайко да громким голосом:
«Ты ставайка-ся, ставай ведь, невежа мой!»
Как скочил-то Добрынюшка на резвы ноги,
И заскакивал Добрынюшка на добра коня.
Тут разъехались ребятушка по чисту полю,
Они съехались копьями ведь долгомерными, —
По насадочкам копья да извернулися,
Никоторый никоторого не ранили,
К ретиву ту сердцу раны не придали.
И съезжались они саблями вострыми, —
Еще востры ти сабли исщербалися,
Никоторый никоторого не ранили,
К ретиву ту сердцу раны не придали.
Соезжалися ведь палками буевыми, —
А палки ти бусвы да изломалися,
Никоторый никоторого не ранили,
К ретиву ту сердцу раны не придали.
И тянулись через гривы да лошадиные, —
И никоторый никоторого не вытянул.
Соскочили как ребятушки со добрых коней,
Ухватилпся ребятушки плотным боем,
А плотным-то боем, ведь рукопашкою.
И возилися ребятушка цельные суточки,
И возились ребятушка и други сутки.
Как на третьи-то было на суточки
Как ехал во далечем-чистом поле,
И ехал старый казак да Илья Муромец,
И ехал Илья ведь со товарищами.
И заслышал он в полюшке ведь сильный топот,
И соскакивал Илеюшка со добра коня,
Припадал ведь Илеюшка ко сырой земле,
И говорил ведь Илейка таковы слова:
«Уж ой еси, ребятушки-товарищи!
А есть ведь в чистом поле велик ведь топот;
Либо две силушки вместе ведь сходится,
Либо два там богатыря съезжаются;
Еще кто у нас поедет во чисто поле?
Нам послать как двух братьев долгополыих, —
Тут в полах-то ведь братья заплетутся они
И потеряют занапрасно ведь буйные головы;
А послать как ведь Алешеньку Поповича, —
Тот ведь силой не силен, очень напуском смел,
Потеряет занапрасно да буйную голову;
Мы поедемте, робятушка, уж всеми лучше».
Как поехали ребятушка во чисто поле.
И завидел тут Дунаюшко сын Иванович,
Говорил-то Дунайко да таковы слова:
«Воно едет ведь мои тут названый брат,
Как но имени стар как да Илья Муромец;
Он пособит мне убить ведь неприятеля».
И увидел тут Добрынюшка Микитич млад,
Говорил-то Добрынюшка таковы слова:
«Воно едет ведь мой тот крестовый брат,
А по имени стар казак да Илья Муромец;
И пособит он убить мне татарина».
Подъезжает стар казак да Илья Муромец:
«Уж вам бог помощь, ребятушка, об чем бьетесь,
Вы об чем же бьетесь да об чем ратитесь?»
Еще тут-то Дунаюшко расплакался,
И стару он казаку да разжалился:
«Уж ты ой ось, ведь мой ты названый брат,
Ты названый брат, стар казак да Илья Муромец!
Я служил у короля ведь ляховкнского,
Я служил у короля ровно двенадцать лет:
Еще три года служил ведь я в придворниках,
Еще три года служил я в предворотниках,
Еще три года служил я в портозмойниках,
Еще три года служил я в приключниках;
И подарил мне король ведь черной шатер,
И подарил мне король бочку с зеленым вином,
И подарил мне король чарочку позолочену,
Подарил он мне еще дубовый столб,
И в столбу колечко позолочено;
Как приехал вот Добрынюшка Микитич млад,
Растоптал у мня бочку с зеленым вином,
Растоптал у мня чарочку позолочену,
И прирвал он у мня весь черной шатер,
А черной шатер рытнобархатный,
И все развеял-разметал он по чисту полю».
Говорил тут стар казак ведь Илья Муромец:
«Виноват ты, Добрынюшка, голову срублю».
И тут-то Добрынюшка разжалился:
«Уж ты ой еси, ведь мой ты крестовый брат,
Крестовый брат, стар казак да Илья Муромец!
Уж и ездил, Добрынюшка, я по всем землям,
Я по всем землям и ездил по всем странай,
Искал я себе поединщика,
Поединщика искал себе, супротивника;
Я не мог ведь найти себе поединщичка,
Поединщичка найти себе, супротивника.
И ехал я, Добрышошка, по чисту полю,
Я завидел ведь в полюшке черной шатер,
А черной ведь да рытнобархатный,
И подъехал я, Добрынюшка, ко черну шатру;
У шатра лежит ведь бочка с зеленым вином,
А на бочке-то чарочка позолочена,
И на чарочке подписи подписаны,
И на чарочке подрези подрезаны:
«Кто ни возьмет этой чары единой рукой,
Кто ни выпьет этой чары и к едину духу, —
Тому молодцу ведь живому не быть
И от того же шатра прочь не отъехати».
За беду мне-ка пало за великую
И за великую досаду показалося;
Я соскакивал, Добрышошка, со добра коня,
Привязал я коня-да к золоту кольцу,
Наливал я эту чарочку нозолочену,
Наливал эту чару я дополна,
Принимал эту чару я единой рукой,
И выпивал я эту чару к сдину духу;
А не мала эта чара — ведь в полтора ведра;
Наливал я, Добрышошка, и втору чару,
Принимал я эту чару единой рукой,
Выпивал я эту чарочку к едину духу;
Наливал я, Добрынюшка, и третью чару,
Принимал ведь чарочку единой рукой,
Выпивал эту чару к едину духу;
Очи ясные у мня тогда смутилися,
Могучи мои плеча да расходилися;
Растоптал я взял бочку с зеленым вином,
И растоптал я взял чарочку позолочену,
И прирва л я весь черной шатер
И все развеял-разметал по чисту полю».
Говорил-то стар казак ведь Илья Муромец:
«Виноват ты, Дунаюшко, голову срублю, —
Будто нам, молодцам, в поле выезду нет».
Говорил-то стар казак им таково слово:
«Вы тепериче, ребятушка, побратайтесь,
Золотыми крестами вы покрестоиайтесь;
И поедем мы все, ребятушка, в стольно Киев-град»
Еще тут-то Дунайко и покрестовался
И с тем же Добрынгошкой Микитичем.
И скакали ребятушка на добрых коней,
Все поехали ребята в столыю Киев-град,
Ко тому же ко князю да ко Владимиру.
Тут-то князь и для них он пир доспел.
И все тут на пиру тут напивалися,
Еще все же на пиру да наедалися;
И все на пиру стали пьяны-веселы.
И тут-то Дунаюшко сын Иванович,
И тут-то Дунаюшко расплакался,
Он князю-то Владимиру разжалился:
«Уж ты, солнышко ведь князь да стольно-киевский!
Ты позволь-ка-ся мне да слово вымолвить
И не позволь-ка-ся меня за слово сказать».
Говорил ему князь ведь таковы слова:
«Говори-ка-ся, Дунаюшко, что тебе надобно».
Говорил тут Дунайко таковы слова:
«Я служил как королю ведь ляховинскому,
Я служил ведь королю ровно двенадцать лет:
Еще три года служил я ведь в придвсрниках,
И три года служил я в предворотниках,
И три года служил я в портомошшках,
Еще три года служил я в приключниках;
И подарил мне за это король черной шатер,
А черной-то шатер ведь рытпобархатный,
И подарил он мне бочку с зеленым вином,
И подарил он мне чарочку позолочену,
Подарил он мне еще дубовый столб
И в столбу-то колечушко золоченое.
Как уехал ведь я во чисто поле;
И во ту же ведь пору и во то время
Как приехал Добрынюшка Никитич млад,
Растоптал у мня бочку с зеленым вином,
Растоптал у мня чарочку позолочону,
И прирвал он весь ведь черной шатер,
И разметал он все это по чисту полю».
Говорил-то ведь князь тут таково слово:
«Виноват ты, Добрынюшка, голову срублю».
Тут ставал как Добрынюшка на резвы ноги,
И говорил-то Добрынюшка таковы слова:
«Уж ты, солнышко, князь ведь стольно-киевский!
Ты позволь-ка-ся мне-ка слово вымолвить,
Не позволь ты меня да за слово сказнить».
Говорил-то ему князь таковы слова:
«Говори-ка-ся, Добрынюшка, что тебе надобно».
Говорил тут Добрынюшка Микитич млад:
«Уж я ездил, Добрынюшка, по всем землям,
Я по всем землям, и ездил я по всем странам;
Я искал ведь себе все поединщичка,
Поединщичка искал я, супротивничка;
Я не мог ведь найти себе поедиищика,
Поединщчка найти себе, супротивника.
И ехал я, Добрынюшка, по чисту полю,
И завидел я в полюшке черной шатер,
А черной я шатер да рытнобархатный,
И подъехал я, Добрынюшка, ко черну шатру;
У шатра ведь лежит бочка с зеленым вином,
И на бочке лежит чарочка позолочена,
И на чарочке подписи подписаны,
Ну на чарочке подрези подрезаны:
«Кто ни возьмет этой чары единой рукой,
Кто ни выпьет этой чары к едину духу, —
Тому седь молодцу да живому не быть,
От того шатра прочь не отъехати»;
И за беду мне-ка пало и за великую,
За великую досаду мне показалося;
Я соскакивал, Добрынюшка, со добра коня,
Привязал я коня ведь к золоту кольцу,
Еще брал эту чарочку позолочену,
Наливал эту чару я зелена вина,
Принимал я эту чару единой рукой,
Выпивал я эту чарочку к едину духу;
Наливал я да и втору чару,
Принимал я ведь чару единой рукой,
Выпивал я эту чару к едину духу;
Наливал я ведь и третью чару,
Принимал я ведь чару единой рукой,
Выпивал эту чару к едину духу;
А не мала ведь эта чара — в полтора ведра;
А я перву чару выпил для здравыща,
А вторую чару вылил я для похмельица,
Еще третью чару выпил я для безумьица,
Очи ясные у меня тогда смутилися,
Могучи мои плеча расходплися;
Растоптал я взял бочку с зеленым вином,
Растоптал ведь я чарочку нозолочену,
И прирвал я взял весь черной шатер,
Черной ведь шатер да рытобархатный,
Все развеял-разметал я по чисту полю;
И где бил я, буянил, тут и улегся спать».
Говорил-то князь Владимир таково слово:
«Виноват ты, Дунаюшко, голову срублю».
Закричал-то Владимир громким голосом:
«Уж вы ой еси, ключники-замочники!
Вы берите-тко, ключники, золоты ключи;
Вы ведите-тко Дунаюшка во-чисто поле;
Посадите вы Дунаюшка в глубок погреб, —
Ведь который у нас погреб сорока локот».
И тут брали ведь ключники ведь золоты ключи;
Повели они Дунаюшка во чисто поле,
Посадили Дунаюшка в тот глубок погреб,
Который ведь погреб сорока локот.