Зверинная шкура в качестве доспеха

Уже в античную эпоху атрибутом воина на Севере и Востоке Европы была звериная шкура, чаще всего волчья. Этот факт не свидетельствовал о слабом развития ткачества и вызывался не только потребностью в походной постели и защиты от дождя. Шкура крупного хищника, так же как и бурка в Иране и на Кавказе, могла защитить от излетных стрел или не слишком острого рубящего оружия, каковым до распространения «булатной» стали оно и было.
Свидетельствовала она и о социальном статусе воина, подразумевая самоотождествление со зверем-убийцей и добровольное изгойство, вынуждающее сконцентрироваться на личной боеспособности и высвобождающее агрессию.

Воин вручал себя судьбе и богам-прародителям, воплощенным в облике зверя, оборотня: у германцев, согласно Тациту, медведя, а у Геродотовых невров, конных охотников Верхнего Поднепровья, — волка;

Таким образом, воин принимал на себя ответственность за свою жизнь, освобождаясь от опеки и поруки соплеменников, и отрешался от законов мирной жизни как в социальном, так и в биологическом плане, усиливая сопротивляемость организма любому внешнему воздействию.
С наемниками-германцами звериные шкуры появляются и в римской армии, став принадлежностью букелариев-телохранителей из «дружины-свиты» военачальников, специально подготовленных к индивидуальному бою, а поскольку во времена поздней империи именно из них формировался командный состав, то и шкура стала одним из офицерских атрибутов.

Север порождает миф о берсерке — «медвежьей шкуре» или «медведеподобном», неуязвимом воине-оборотне, живущем вне сообщества людей. Впоследствии понятие «берсерк» («бьерсьерк», «берсеркер») трансформировалось, под ним понимался разбойник, отлученный от церкви еретик, колдун-язычник или владелец магического доспеха.
Но факт неуязвимости берсерка для обычного оружия подчеркивался постоянно, так же как и возможность его гибели от заговоренного меча, невоинского оружия — камней и дреколья, например, или в результате «боевых оков» — паралича конечностей, дававшего возможность неприятелям расправиться с берсерком.

Последний мог быть реальной угрозой для перенапряженного организма воина, принимавшего одиночный бой с многочисленным противником (чем помимо мастерского ведения поединка славились берсерки); мог этот эффект быть и побочным действием знаменитых эликсиров-стимуляторов, который засвидетельствовали эксперименты с ними в Гетеборгском университете в конце 80-х гг.
Что же касается способов убийства берсерка, то они, как видно, были рассчитаны именно на бойца в шкуре, которого требовалось либо оглушить и переломать ему кости, либо просечь шкуру остро заточенным стальным клинком, для тех времен «нетипичным», исключительным, а тут и до «заговоренности» рукой подать!

Совмещение возможностей режущего (рассекающего) и рубящего воздействия для клинков и топоров, цельнокованных из кричного железа, было невозможно. Только сварной клинок со стальным сердечником, причем образующим также и лезвия, был к нему способен, однако и в этом случае лезвия выкрашивались при парировании или прорубании жесткого материала — кольчуги или кости.
Случалось, что на железный топор или тесак наваривали стальное лезвие. Тем не менее увеличение рассекающих свойств снижало пробойную силу оружия, и приходилось выбирать между силой удара и остротой лезвия.

Показателен случай, описанный Снорри Стурмусоном в «Саге о Магнусе Добром» («Круг земной»).
Королевский дружинник Асмунд, готовясь убить богатыря Харека, получил от конунга-короля для этих целей особую секиру: «Она была клинообразная и увесистая», скорее напоминая топор-колун, поскольку, по мнению короля, собственная секира Асмунда «с широким, остроотточенным лезвием»не смогла бы сразить Харека одним ударом, а второго тот бы не допустил.
Асмунд проломил череп своему врагу, но при этом «у секиры обломился весь край лезвия. Тогда конунг сказал: «- Какой был бы толк в тонкой секире. Сдается мне и эта больше ни на что не годна».

В Скандинавии защитную одежду из шкур применяли на протяжении всего раннего средневековья. Так, убийца Олава Святого, Торир Собака, имел «12 рубашек из оленьих шкур. Эти рубашки были заколдованы, так что никакое оружие не брало их. Они были даже лучше кольчуги» (Снорри Стурмсон. Круг земной).
Согласно саге, одна из них спасла Торира в битве при Стикластадире от королевского меча. Одно из последних упоминаний о «сьерках» — «шкурах» — относится к 1190 г. как название одной из группировок, участвовавших в тогдашних норвежских распрях («Сага о Сверрире»).

Источник — «История боевых искусств: Россия и ее соседи» под редакцией Г.П. Панченко, 1997