Необычные процессы на суде испанской инквизиции

Бесчисленные процессы, возникавшие перед судом инквизиции по обвинению в ереси, отличаются друг от друга лишь незначительными оттенками жестокости или значением и положением лиц, подвергшихся преследованию и сделавшихся жертвами этого страшного трибунала.

Поэтому мне кажется бесполезным вдаваться здесь в новые детали дополнительно к тем, которые мною уже даны.

Я не буду также останавливаться и на других процессах о двоеженстве, педерастии, ростовщичества, контрабанде и т. д., о сотнях всевозможных преступлений, действительных или лишь объявленных таковыми, по которым инквизиция выносила свои более или менее строгие, более или менее бессмысленные приговоры.

Но среди этих процессов есть один тип, стоящий совершенно особняком, причем обстановка этого типа процессов рисует картины до такой степени невероятные в наши дни, что я не могу удержаться, чтобы не привести их целиком.
Я имею в виду так называемых колдунов и чародеев, которых Сант-Оффицио поджаривало в различные эпохи, в особенности же в шестнадцатом и в семнадцатом столетиях.

Эти процессы позволят оценить по достоинству суеверие и невежество инквизиторов и покажут, до какой степени эти монахи задерживали развитие цивилизации и сгущали мрак невежества, окутывавший целые народы, приговаривая уличенных в колдовстве или в чародействе дураков или суасшедших, которых нужно было учить или лечить, или лицемеров и фокусников, которых достаточно было разоблачить, чтобы, так сказать, убить их позором.

Ничего нет удивительного в том, что инквизиторы обвиняли в чародействе людей, на много превышавших их ученостью и глубокими знаниями всех современных им богословов, и я не удивляюсь, что тогдашние невежественные монахи смотрели как на сверхъестественные существа, на таких людей, как Пико де ла Мирандола и Галилей, теории которых были осуждены в Риме.

Но как понять, даже становясь на точку зрения тогдашних совершенно необразованных людей, что папы и инквизиторы могли быть искренно убеждены в том, что грубые крестьяне без искры мысли, без образования, без малейшего знания основных законов физики и химии могли быть настоящими колдунами и опасными чародеями?
Между тем эти несчастные зачастую были только жертвами бредовых видений, вызванных пьянством, как мы это видим на основании нижеприводимых фактов, взятых дословно из трудов испанского историка Сандоваль и из архивов инквизиции.

Уже в 1507 году инквизицией в Калахарре было сожжено на костре более тридцати женщин, обвиненных в колдовстве и чародействе.
Эта секта была в то время необычайно распространена, она признавала дьявола своим хозяином и господином, обещала ему абсолютное послушание и даже установила для него специальный служебный культ.
С своей стороны, дьявол должен был за это давать своим служителям власть навлекать болезни на животных, вредить плодам земли, провидеть будущее, узнавать все тайны и т. д.

Через двадцать лет в Наварре было обнаружено большое число лиц, занимавшихся различным колдовством. Это обстоятельство дало повод к процессу, который я здесь и опишу, напомнив читателю, что я говорю словами испанских историков.

История двух девочек

«Две девочки, одна одиннадцати лет, другая девяти, обвинили себя перед членами королевского совета в Наварре в том, что они колдуньи, и признались, что вошли в секту „Юргинас», т. е. колдунов, обещав открыть всех женщин, состоявших членами этой секты, если им за это обещают помилование.

Судьи обещали, и обе девочки заявили, что по выражению левого глаза человека они могут узнать, колдун он или нет, равным образом они указали различные пункты, где можно было найти много колдуний и место, где они собирались на шабаш.
Королевский совет назначил специального комиссара, отправившегося на поиски вместе с обеими девочками и со свитой из пятидесяти всадников.

Согласно полученным инструкциям, он должен был, приехав в деревню или село, запереть обеих девочек в двух разных домах, осведомиться у местных властей, нет ли лиц, заподозренных в колдовстве и, если таковые находились, приводить их к девочкам для испытания указанного ими средства; 
в результате все женщины, которых девочки признали колдуньями, были сочтены действительно таковыми, и когда их всех арестовали, они заявили, что их всего более ста пятидесяти, что женщина, желающая войти в их общество, если она взрослая, получала здорового и хорошо сложенного парня для полового сожительства; 
ее заставляли отказаться от Христа и веры. В день, когда совершалась эта церемония среди начерченного на земле круга появлялся совершенно черный козел, обходивший по кругу несколько раз;
как только козел начинал блеять, все колдуньи сбегались и начинали плясать под звуки этого крика, похожего на рожок, потом они все целовали козла в половые части и устраивали пир из хлеба, вина и сыра.

После пира каждая колдунья совершала совокупление со своим соседом, превратившимся в козла и, потерев себе тело извержениями жабы, вороны и разных пресмыкающихся, улетала по воздуху в то место, где ей хотелось совершить какое-нибудь зло.

У них совершались торжественные собрания в ночь на пасху и на все большие годовые праздники. Если они присутствовали на обедне, то причастие казалось им черным; а как только у них появлялось желание отказаться от своего служения дьяволу, причастие являлось им в натуральном виде.

Комиссар, желая убедиться на собственном опыте в действительности всех этих фактов, приказал привести себе старую колдунью и обещал ей помилование при условии, если она в его присутствии совершит все действия колдовства; он даже позволил улететь ей во время колдовства, если у нее хватит на это силы.

Старуха приняла это предложение, попросила ей дать найденную у нее коробку с мазью и поднялась вместе с комиссаром на башню, где и поместилась вместе с ним перед окном.
На виду целой толпы она намазала этой мазью ладонь левой руки, всю кисть, локоть, под мышкой, пах и всю левую сторону тела, потом она закричала громким голосом: „Ты здесь?» — и все присутствующие ясно услышали в воздухе голос, ответивший: „Да, я здесь». 
Старуха тогда начала спускаться вдоль башни головой вниз, работая руками и ногами, как ящерица; доползши до середины башни, она на глазах у всех зрителей полетела и скрылась из виду за горизонтом.

Среди всеобщего изумления, вызванного таким необыкновенным чудом, комиссар приказал объявить во всеобщее сведение свое обещание выдать крупное вознаграждение тому, кто приведет к нему эту колдунью.

Ее через два дня задержали пастухи в поле и привели к комиссару. Комиссар спросил ее, почему она не улетела подальше, чтобы избегнуть преследований, на что она ответила, что ее господин пожелал ее перенести только на расстояние трех верст и оставил ее в поле, где ее и нашли пастухи.

Этот случай окончательно убедил комиссара в том, что несчастная старуха настоящая колдунья; он предал инквизиции более ста пятидесяти других женщин, принадлежавших к той же секте, и Сант-Оффицио серьезно осудил их как настоящих колдуний. 
Каждая получила по двести ударов кнута, и все надолго были заключены в тюрьму»!

Инквизиция в Сарагоссе также осудила нескольких колдуний, принадлежавших наваррскому обществу и посланных в Арагонию для вербовки новых членов.
Все они были признаны виновными в колдовстве и чародействе исключительно на основании подозрений и по показаниям свидетелей, никогда не видевших этих колдуний, а только слышавших об их проделках. Эти несчастные не сознались в приписываемых им преступлениях и погибли на костре, как упорные колдуньи, имеющие договор с дьяволом.

Священник обманувший дьявола

«Священник деревни Баргота в епархии Калахарра также предстал перед судом инквизиции в Логроньо. Среди необыкновенных сведений, заключающихся в его деле, мы видим между прочим, что в то время как он предавался самым страшным волхованиям и чародействам в Риоха и Наварре, ему пришла в голову мысль совершать в несколько минут большие путешествия, и таким образом он был свидетелем войн Фердинанд а V в Италии и некоторых войн Карла V, при этом он всякий раз в Логроньо и Виана объявлял об одержанных только что или накануне победах, что неизменно подтверждалось известиями, привозимыми впоследствии гонцами.
Прибавляется, что он однажды обманул своего дьявола, чтобы спасти жизнь папе Александру VI или Юлию II.

Согласно частным мемуарным данным той эпохи папа поддерживал преступную связь с одной дамой, муж которой занимал при нем очень высокий пост и потому не мог открыто жаловаться, но тем не менее он не оставлял мысли отомстить за свой позор и составил заговор на жизнь папы. 
Дьявол сообщил священнику, что папа умрет в эту же ночь насильственной смертью. Барготский священник принимает решение воспрепятствовать этому покушению и, ничего не сообщая дьяволу о своих намерениях, предлагает ему перенести себя в Рим, чтобы там присутствовать при объявлении о смерти папы, участвовать при его погребении и услышать, что будут говорить о заговоре.

Он прибыл в столицу христианского мира, отправился один в папский дворец и рассказал папе все, что у него произошло с дьяволом, получив в награду отпущение грехов, за которые ему грозило отлучение от церкви. 
Этот священник попал в руки инквизиции в Логроньо и был оправдан, в виду полученного лично от папы отпущения, но его заставили обещать, что он навсегда отказывается от всяких сношений с дьяволом».

Как ни удивителен процесс священника в Барготе, но все же он во многом уступает процессу доктора Евгения Тарральба, о котором, между прочим, Сервантес упоминает во втором томе своих приключений Дон-Кихота. Вот эта история, целиком взятая из испанских авторов.

Тарральба и Иезекииль

«Тарральба родился в городе Куенса. В возрасте пятнадцати лет, он отправился в Рим, где состоял в качестве пажа при особе дона Франциска Содерини, епископа Волоторры, назначенного кардиналом в 1503 году. 
Там он изучал философию и медицину. Получив звание доктора, он стал часто вступать в споры с учеными о бессмертии души и о божественности Христа, которую последние опровергали такими аргументами, что хотя он и не мог вырвать из сердца принципы веры, внушенные ему с детства, тем не менее он впал в сомнение во всем, не зная на какой стороне истина.

Среди друзей, приобретенных им в Риме, был некий монах из монастыря св. Доминика, по имени брат Петр. 
Последний сообщил ему однажды, что в его распоряжении находится ангел из числа добрых духов, которого зовут Иезекииль, не имеющий себе равного в познании будущего и всевозможный тайн. 
Но у этого ангела удивительное свойство: вместо того, чтобы заключать договор с человеком, с которым он согласен поделиться своими познаниями, он относился с полным отвращением к подобному методу и желал сохранять полную свободу, служа только из дружбы тому, кто отдавал ему свое полное доверие. 
Он позволял даже сообщать другим свои секреты, но малейшее принуждение сообщить что бы то ни было связанному с ним человеку, заставляло его навсегда от него удалиться.

Сделав это сообщение, брат Петр спросил Тарральбу, желает ли он получить в свое распоряжение в качестве друга ангела Иезекииля, прибавив, что он может устроить это дело, так как они с этим ангелом большие друзья. Доктор выразил самое горячее желание познакомиться с духом брата Петра.

Иезекииль появился вскоре под видом молодого человека в одежде телесного цвета с черным плащом и сказал Тарральбе:
«Я буду с тобой в течение всей твоей жизни и буду следовать за тобою всюду, куда бы ты не поехал».

С этих пор Иезекииль стал являться Тарральбе при каждой перемене луны, и всякий раз, когда ему нужно было куда-нибудь ехать, он являлся или под видом путешественника, или под видом пустынника; он никогда ничего не говорил против религии, никогда не высказывался против христианских взглядов и ни разу не дал ему ни одного греховного совета; напротив, он его упрекал за всякий содеянный грех и всегда присутствовал с ним в церкви при богослужении. 
Все эти обстоятельства заставили Тарральбу поверить, что это добрый ангел, если бы он не был таковым, его поведение было бы совершенно иное.

Тарральба приехал в Испанию около 1502 года. Через несколько времени ему пришлось объехать всю Италию и наконец он окончательно утвердился в Риме, под покровительством кардинала Волоторры, где он приобрел известность, как искусный врач и пользовался благосклонностью многих кардиналов. 
Большинство сообщений Иезекииля касалось политики. Так, в 1510 году, когда Тарральба вернулся в Испанию и оказался при дворе короля Фердинанда Католика, Иезекииль как-то сказал ему, что король получит неприятное известие.

Тарральба поспешил сообщить об этом архиепископу толедскому Ксименесу де Циснерос (сделавшемуся потом кардиналом и великим инквизитором) и главнокомандующему Гонзальве Фернандесу де Кордова; в тот же день курьер привез письма из Африки, сообщавшие о неудаче экспедиции против мавров и о смерти дон Гарцио де Толедо, сына герцога Альбы, начальствовавшего над этой экспедицией.

Ксименес де Циснерос, узнав, что кардинал Волоторры видел Иезекииля, пожелал также его увидеть, чтобы узнать свойства и качества этого духа. Тарральба, чтобы сделать угодное архиепископу, умолял ангела показаться ему в человеческом образе, какой ему заблагорассудится принять, но Иезекииль не счел возможным явиться; 
однако, чтобы сгладить неприятность своего отказа, он поручил Тарральбе сообщить Клименесу де Циснеросу, что он сделается королем, что фактически подтвердилось впоследствии, так как Циснерос, в качестве великого инквизитора, был на самом деле абсолютным властителем Испании и Индии.

В другой раз, находясь в Риме, ангел сказал ему, что Петр Маргано лишится жизни, если выйдет из города. 
Тарральба не успел вовремя предупредить своего друга, тот вышел за город и был убит.

Иезекииль предсказал ему также, что кардинала Сиены ожидает трагический конец и, действительно, в 1517 году он был казнен по приговору папы Льва X.,

Возвратясь в Рим в 1513 году, Тарральба возымел сильное желание повидаться со своим ближайшим другом Фомой де Бекара, находившимся тогда в Венеции; Иезекииль, узнав о его желании, перенес его в Венецию и обратно в Рим в такое короткое время, что люди, в обществе которых Тарральба постоянно общался в Риме, не заметили даже его отсутствия.

В 1515 году ангел сказал ему, что он хорошо сделал бы, если бы вернулся в Испанию, потому что он получит место врача инфанты Елеоноры, вдовствующей королевы Португальской, сделавшейся потом женой Франциска I, короля Франции. 
Наш доктор сообщил об этом герцогу Бехар и дону Стефану Мануилу Мерино, архиепископу Бари; оба они ходатайствовали за него, и на будущий год означенное место было ему предоставлено.

Наконец, 5 мая того же года, Иезекииль предупредил доктора, что на другой день Рим будет взят императорскими войсками. 
Тарральба просил своего ангела перенести его в Рим, чтобы быть свидетелем этого события. Иезекииль обещал, и они вместе вышли из Валладолиды в 11 часов вечера, как бы на прогулку; они находились еще вблизи города, когда ангел передал ему сучковатую палку со словами:
«Возьми эту палку в руки, закрой глаза и не пугайся, ничего дурного с тобой не случится». 

Когда пришло время открыть глаза, Тарральба увидел, что он несется так близко к морю, что может достать его рукой, его окружало какоето темное облако, сменившееся вдруг ярким светом, что доктор испугался, боясь сгореть; 
Иезекииль, заметив его страх, сказал ему: «Не пугайся же, глупый!». Тарральба опять закрыл глаза и через несколько времени ему показалось, что они достигли земли. Иезекииль предложил ему открыть глаза и спросил его, где они находятся.
Осмотревшись, доктор узнал, что они в Риме на башне Нона; в это время послышался бой часов на башне замка, пробило пять часов ночи (что по испанскому счету времени равняется полночи) так что выходило, что они употребили только один час на это путешествие.

Тарральба обошел город вместе с Иезекиилем, видел потом его разрушение имперскими войсками и другие события этого ужасного дня; затем, в полтора часа, они вернулись в Валладолиду, где Иезекииль его покинул со словами: «Отныне ты должен верить всему, что я говорю».

Тарральба не скрывал ничего из того, что он видел, так, что о нем иначе не говорили, как о настоящем очень важном некроманте, колдуне и чародее. Инквизиция не замедлила вмешаться в это дело и арестовала его.

Доктор сразу признался во всем, что касалось ангела Иезекииля и совершенных им чудес, будучи уверен по началу процесса, что этим дело и ограничится, и, в частности, что споры, которые он прежде вел относительно бессмертия души и божественной сущности Христа, останутся в стороне.
Когда по мнению судей следствие достаточно выяснило дело, они собрались, чтобы принять решение по существу дела, но так как мнения разделились, то трибунал обратился к верховному совету, решившему, что Тарральба должен быть подвергнут пытке, насколько это позволял его возраст и положение, дабы узнать, с какими намерениями он принял духа Иезекииля и поддерживал с ним сношения;

был ли он твердо уверен в том, что это злой ангел, как он это утверждал по словам одного свидетеля, слышавшего, будто бы его слова по этому поводу; как произошло первое свидание и употреблял ли он, в данном случае и при последующих общениях с духом, заклинания для его вызова.
Как только указанная верховным советом мера будет принята, трибунал должен был вотировать и произнести окончательный приговор.

Тарральба никогда раньше не менял своего мнения о близком ему духе и всегда утверждал, что он принадлежит к числу добрых ангелов;
но очутившись в руках палачей под пыткой, он не выдержал и заявил, что теперь видит, что это злой дух, раз он привел его к такому несчастию.

Его спросили, предсказывал ли ему ангел, что он будет арестован инквизицией, доктор ответил, что ангел неоднократно предупреждал его об этом и даже не советовал отправляться в Куенсу, где его ждет несчастие, но что он решил на этот раз пренебречь его советом.
По всем остальным пунктам он заявил, что никакого договора не было и что все произошло именно так, как он рассказывал.

Инквизиторы решили, что все его рассказы до малейших подробностей соответствуют истине и, заставив его повторить вновь все свои показания, прекратили допрос из чувства сострадания, а главным образом желая, чтобы такой известный некромант обратился к истинной вере и сознался в заключении договора с духом и в порче, от чего он всегда отпирался.

Наконец, проведя более трех лет в тюрьмах Сант-Оффицио, Тарральба был приговорен к произнесению обыкновенного общего отречения от ереси и к заключению в тюрьме на срок по усмотрению великого инквизитора.
Кроме того, его обязали прекратить всякие переговоры и сношение с духом Иезекиилем и никогда не слушать никаких его предложений. Эти условия были ему поставлены для блага его души, чтобы обеспечить его от новых грехопадений.

Собрания на Козлином лугу

В конце 1610 года инквизиторы Логронио отпраздновали одно из самых торжественных аутодафе, на котором фигурировало еще двадцать девять колдунов.
Несмотря на то, что мною уже достаточно рассказано по этому поводу, я тем не менее считаю долгом привести здесь содержание этого процесса, настолько удивительны заключающиеся в нем данные.

Эти двадцать девять колдунов были все из двух сел : Вера и Цугарамурди в долине Бастан в Наварре; их собрания происходили в местечке, названном «Козлиный луг»; там по их признаниям дьявол являлся им в виде большого козла. Вот точное извлечение из их признаний:

«Собрания назначались по понедельникам, средам и пятницам еженедельно, помимо этого были еще экстренные собрания накануне великих церковных праздников — пасхи, троицы, рождества и т.п.

На каждом шабаше, а особенно, когда предстоит принятие нового члена, дьявол появляется с лицом черного уродливого человека, печального и злого; он восседает на возвышенном троне то вызолоченном, то блестящем, как полированное черное дерево; 
на голове у него венец из маленьких рожек, два других больших рога помещены сзади головы, а третий таких же размеров посреди лба; этим рогом он освещает все собрание.

Свет от рога ярче луны, но тусклее солнца. Глаза у него большие, круглые, широко открытые, блестящие и страшные, борода похожа на козлиную, а сам он представляется как получеловек и полукозел.
Руки и ноги у него человечьи, ровные пальцы оканчиваются непомерно длинными ногтями, заостренными на концах. Концы его рук изогнуты, как когти у хищных птиц, а ступни похожи на гусиные лапы. 
Говорит он невнятно, очень низким голосом, похожим на крик осла; звук голоса глухой, режет ухо и внушает ужас. Слова произносятся неровно, точно он сердится, тон серьезный, строгий и вызывающий, Физиономия его выражает тоску и скверное расположение духа.

При открытии шабаша все простираются и славословят дьявола, называя его своим господином и богом, повторяя отречение от веры, произнесенное во время приема в общество, потом каждый целует ему левую ногу, левую руку, левый бок, задний проход и половой член.

Шабаш начинается в девять часов вечера и кончается обыкновенно в полночь; вообще же шабаш может продолжаться только до первых петухов.

За приведенной церемонией следует другая, являющаяся дьявольским подражанием обедни, причем второстепенные, подчиненные дьяволы устраивают престол и служат своему господину, как дети-причетники в христианской обедне. 
Дьявол прерывает служение и начинает убеждать присутствующих никогда не возвращаться к христианству, при этом он обещает им райское наслаждение и много выше того, которое обещано христианам.

Когда обедня кончилась, дьявол вступает в половое сношение со всеми мужчинами и со всеми женщинами, а потом приказывает им сделать то же самое между собою; это оканчивается полным смешением полов без различия брачных и родственных уз. 

Для новообращенных к дьяволу является большой честью быть первыми призванными к совершающемуся совокуплению; привилегией короля колдунов является указание избранных для этого мужчин, а привилегией королевы колдуний — избрание наиболее достойных женщин.

После этой церемонии, сатана отпускает своих приверженцев, вменяя каждому из них в обязанность делать насколько возможно много зла христианам и всем плодам земным.
Для этого они должны превращаться в собак, кошек, волков, лисиц, хищных птиц и в других животных, смотря по надобности.

Кроме того, для этой цели они должны пользоваться отравленными порошками и питьем, изготовленным при помощи воды, извлеченной из жабы, которую каждый колдун должен был носить с собою и которая есть ни что иное, как сам дьявол, принимающий этот облик, чтобы повиноваться колдуну с самого того момента, как он получил посвящение.

Это посвящение производится во время шабаша: кандидат отказывается от веры в бога и обещает дьяволу послушание и верность до самой смерти. Сатана тогда совершает посвящение на лице обращенного — он когтями своей левой руки совершенно безболезненно вырезает на белке левого глаза печать в виде маленькой жабы. Эта жаба служит знаком, по которому колдуны узнают друг друга.

Затем новому колдуну дают маленькую, завернутую во что-нибудь жабу, обладающую даром делать своего нового хозяина невидимым и переносить его мгновенно и без всякой усталости в самые отдаленные места, а также превращать его во всяких животных.

Прежде чем отправляться на шабаш, колдуны обязательно должны натереть свое тело жидкостью, которую изрыгает жаба, если ее стегать маленькими прутиками до тех пор, пока сидящий в ней дьявол не скажет: „Довольно».
Только натеревшись этим извержением может колдун летать и переноситься с быстротою молнии с одного места на другое, но эти передвижения могут совершаться только ночью, ибо, как только первые петухи возвестят зарю, жаба исчезает и колдун возвращается в свое обычное состояние.

Дьявол сообщает так же своим служителям способность составлять всевозможные смертельные напитки, употребляя для этого пресмыкающихся, насекомых, мозг мертвецов и сок различных растений. Колдуны пользуются этими ядами различными способами, они могут даже распространять их действие на большое расстояние.

Из всех этих суеверных обрядов, угодных дьяволу, ни один не достав ляет ему такого удовольствия, как если кто-нибудь выкопает тело мертвеца-христианина из могилы около церкви и съест его мелкие кости и мозг, смешанные с изблеванною жабою водою.

Стремление ко злу до такой степени развито у дьявола, что если какой-нибудь колдун в течение долгого времени не будет делать зла людям, животным или плодам земным, он заставляет его высечь во время шабаша».

Все эти детали и много других подробностей такого же рода, были сообщены инквизиции девятнадцатью колдунами, проявившими раскаяние и избавившимися таким образом от костра, разоблачив все.
Сант-Оффицио ограничилось тем, что заставило их присутствовать, в одежде осужденных, при аутодафе, следовавшее за процессом.

Что же касается остальных десяти колдунов, приговоренных к передаче гражданским властям за то, что они являлись вдохновителями дела и председателями шабашей, то инквизиторам, путем пыток и хитрости, удалось добиться от них нижеследующих показаний:

«Мария де Цуцайа призналась, что путем чародейства она сделала много зла очень большому числу лиц, которых она назвала, причиняя им сильные боли или прививая им тяжелые болезни; 
что она убила человека посредством отравленного яйца, причинившего ему ужасные спазмы в желудке; что каждую ночь к ней являлся дьявол, исполнявший обязанности ее мужа в течение многих лет;
наконец, что она часто издевалась над одним священником, любившим охотиться за зайцами, превращаясь сама в зайца и заставляя священника преследовать себя до изнеможения по самым тяжелым местам.

Сант-Оффицио признал все эти факты и приговорил Марию Цуцайа к выдаче гражданским властям, хотя она и раскаивалась в своих заблуждениях; она была задушена и сожжена после смерти.

Михаил Гуабуру, король колдунов Цугарра-мурди, признался во всем, что происходило на их шабашах.
Что же касается в частности его самого, то он признался, что весьма часто впадал в наиболее привычный дьяволу грех, то пассивно — с ним самим, то активно с другими колдунами; что он часто осквернял церкви, вырывая мертвецов из могил, чтобы принести дьяволу обычную жертву из костей и мозга мертвецов.
Кроме того он заявил, что он неоднократно соединялся с дьяволом, чтобы навести порчу на поля или на людей, и что в качестве короля колдунов, он носил на себе сосуд из-под святой воды, наполненный жабьей блевотиной, служившей дьяволу для его операций.

Гуабуру признался, что он был причиной смерти многих детей, семьи коих он назвал, и даже своего племянника, высасывая у них кровь через задний проход или через половые части.
Все это он делал, чтобы выслужиться перед дьяволом, который особенно любил такого рода преступления.

Иван Гуабуру, брат короля и муж королевы колдунов, признался в том же, в чем и другие, относительно общих обстоятельств поведения их секты, и кроме того заявил, что на шабаше он играл на тамбурине, заставляя плясать колдунов и колдуний.
Он также совершил немало преступлений во время своих воздушных ночных путешествий и даже не пожалел своего собственного умершего сына, дав съесть его кости нескольким колдунам.
Он прибавил, что однажды он увлекся игрой на тамбурине так, что не заметил пения первых петухов, жаба исчезла и ему пришлось сделать несколько верст пешком, чтобы вернуться домой.

Жена Ивана Гуабуру была королевой колдуний:

она призналась, что из ревности к одной женщине, тоже колдунье, пользовавшейся особой любовью дьявола, она отравила ее ядом собственного приготовления;
она также была причиной смерти многих детей, матерей которых она ненавидела и часто приготовляла жертву дьяволу из костей и мозга вырытых из могил мертвецов.

Ее дочь заявила, что часто видела дьявола; что сатана наслаждался ею, как хотел, и что во время сношения с господином, она испытывала сильные боли.
Она прибавила, что была причиной смерти девяти маленьких детей, у которых высасывала кровь через половые части, и что девять других лиц умерло от яда и различных смесей, которыми она их поила.

Ее сестра созналась в тех же преступлениях.

Один из родственников короля колдунов также рассказал все, что происходило во время ночных собраний, и заявил, что он играл на флейте во время совокупления дьявола с мужчинами и женщинами, так как это препровождение времени было дьяволу особенно по вкусу.

Другая колдунья рассказала инквизиторам, как она была причиной гибели многих лиц, натирая их смертельною мазью, изготовленной ею по указаниям самого дьявола; она также отравила одну из своих внучек.

Сестра этой женщины призналась, что сатана приказал ее высечь за то, что она пропустила собрание.

Тайный палач этих собраний на «Козлином лугу» сознался, что, когда он был принят в качестве новообращенного, дьявол поставил ему свою печать на живот, и что с тех пор это место сделалось непроницаемым.
По распоряжению инквизиторов это место стали колоть толстыми булавками, но проткнуть заколдованное место оказалось невозможным, хотя во все другие части тела булавки входили вполне свободно.

Некоторые другие колдуньи заявили, что часто бывали такие случаи, когда люди, изумленные тем, что происходило в этих собраниях у них на глазах, призывали имя божье; тогда все внезапно исчезало и луг оказывался совершенно пустынным, будто там никогда и не было никого собрания.

Наконец, еще одна колдунья сообщила инквизиторам, что с целью наказания детей, открывавших тайну того, что происходило на «Козьем лугу», она и несколько ее подруг получили поручение их высечь;
тогда ночью, в дни собраний, они похищали их с кроватей и по воздуху приносили на место предназначенного им наказания, где их безжалостно секли. Все эти дети, с своей стороны, дали показания перед инквизиторами и подтвердили заявление колдуньи».

Таково содержание фактов, выяснившихся на процессе Сант-Оффицио в Лагронио.

Аутодафе имело место и, несмотря на жаб, порошки и мази, колдуньи и колдуны понесли наложенные на них наказания.

Самое необыкновенное во всех этих чудовищных процессах заключается в том, что инквизиторы, вместо того, чтобы приподнять завесу суеверия, окутывавшую всех этих мнимых колдунов, и доискаться причин всего происходившего, предпочитали слепо верить их силе и их чародействам и таким образом придавали характер реальных фактов простым видениям, вызванным различными наркотическими и снотворными пойлами.

Многие писатели той эпохи выступали против колдовства, но никто ив них не посмел в нем усомниться.

Духовник Карла II

В эпоху, значительно более близкую к веку философии, т. е. в конце семнадцатого столетия, испанская инквизиция рассматривала не менее необыкновенное дело: это процесс доминиканца Фруалана Диац, епископа Авилы и духовника короля Карла II.

Свойственная королю Карлу II слабость здоровья возбудила подозрение, что он не в силах вступить в брак в следствие сверхестественной силы какого-нибудь чародейства.
Кардинал Портокарреро, великий инквизитор Ракаберти и духовник Диац все поверили в порчу и, убедив короля, что его испортили, просили разрешения совершить над ним заклинание для изгнания злого духа.
Карл согласился и подчинился операциям своего духовника; несколько других священников тем временем также принялись за заклинания.

В это время один доминиканец пользовался такими же заклинаниями для изгнания из одной монахини беса, коим она была одержима.
Духовник короля, в согласии с великим инквизитором, предложил доминиканцу приказать дьяволу бесноватой монахини открыть, правда ли, что Карл II испорчен и в утвердительном случае, какая именно была порча и что нужно сделать, чтобы уничтожить ее результаты.

Доминиканец исполнил приказания великого инквизитора и, как говорят, открыл через посредство дьявола, вселившегося в монахиню, что на короля, действительно, была наведена порча лицом, которое тут же было указано.
Духовник короля тогда сам приступил к заклинаниям, чтобы уничтожить наведенную будто бы порчу…
Вероятно он долго бы производил заклинания, если бы великий инквизитор Ракаберти не умер в то время, как над коро лем совершались эти операции .

Мендоза, принявший бразды правления инквизицией после Ракаберти, отдал королевского духовника под суд, как подозреваемого в ереси за суеверие и как виновного в принятии учения, осужденного церковью, так как он оказывал доверие дьяволам, пользуясь их услугами для открытия тайн.

Мнение по этому поводу богословов той эпохи не менее любопытно: они заявили единогласно, что поведение духовника Диаца отнюдь не дает никакого повода к порицанию с богословской точки зрения.

Верховный совет, с своей стороны, постановил отпустить Диаца на свободу и прекратить преследование, принимая во внимание, что он не сделал ничего противного католической вере.

Немало поводов к глубокому размышлению дает поведение королевского духовника, богословов-квалификаторов и самих инквизиторов!

На этом я кончаю свой разбор, так как думаю, что одного примера достаточно, чтобы дать ясное представление о суеверном невежестве испанских инквизиторов и о всех тех препятствиях, которые они ставили на пути прогресса и цивилизации.

Если бы кто-нибудь имел власть и желание вновь окунуть эту прекрасную страну в варварство и темноту и вновь развратить нравы этого героического народа, то самым верным средством достигнуть этой цели было бы восстановление Сант-Оффицио на Пиренейском полуострове.

Источник — Артюр Арну, «История инквизиции» 
Выложил — Мэлфис К.